О том, как может помочь телефон доверия нашим детям и почему родители должны знать его наизусть, «Новой газете» рассказала Марина Егорова — президент Фонда защиты детей от жестокого обращения.


— Телефон доверия для детей и подростков, несмотря на очевидную актуальность, в нашей практической жизни не слишком востребован. Чтобы понять это, достаточно спросить наугад нескольких детей, знают ли они, куда звонить в случае возникшей проблемы.

— На самом деле ребенку есть куда обратиться. Российская ассоциация детских телефонов доверия объединяет 283 службы в регионах, которые с 2010 года работают под единым номером — 8-800-2000-122. В 2010-м и в начале 2011 года этот номер транслировался по федеральным каналам, сейчас этой рекламы нет. Но она есть на сайте Минздрава, и многие регионы ею пользуются — и видеороликами, и печатной продукцией. Вот в Москве хуже, чем во многих других регионах. Москва с популяризацией единого номера телефона доверия отстает.

До 2013 года единый телефон доверия будет финансировать Фонд защиты детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, дальше эту ответственность должны будут взять на себя местные бюджеты.


— То есть это всегда решение местной администрации — нужно ли поддерживать телефонную службу?

— Да. Дать денег на информацию или нет. Многие в регионах не понимают, что это на самом деле организация доступа ребенка к неотложной психологической помощи.

Дети из сельской местности только с введением единого номера получили возможность дозвониться на телефон доверия. Раньше они лишь за свои деньги могли звонить. А это же междугородний разговор, долго не поговоришь, да и родители контролируют счета детей. После открытия единого бесплатного номера количество звонков увеличилось в несколько раз.


— А какие регионы наиболее депрессивны? Где детям труднее всего взрослеть?

— По суицидологической статистике видно, что кризисные ситуации учащаются при удалении на восток страны. Уровень суицидов в два раза выше на Дальнем Востоке и в Сибири, чем в центре России. Особенно плохо в Тыве, Бурятии, Калмыкии. А в глубокой провинции еще и остро не хватает специалистов, способных оказывать психологическую помощь детям.



— Вы занимаетесь организацией телефонов доверия уже 20 лет. Какие проблемы для подростков самые острые? С чем им чаще всего не удается справиться самим?

— Главная проблема для подростка — это он сам. И говорят они о себе и о том, как им быть в той или иной ситуации. Никогда не жалуются на родителей. Больше всего дети говорят о трудностях в отношениях дома и в школе. Им важно получить совет взрослого. Именно нарушенные детско-родительские отношения приводят к одиночеству ребенка. Телефон доверия, многие об этом даже не подозревают, помогает восстановить отношения.

Очень много звонков типа: «Я один дома, мне страшно». Ребенок говорит, что мама уже должна давно прийти, а ее все нет. Мы выясняем, чего он боится. Некоторые дети боятся пустой квартиры, непонятных звуков. И специалист обязательно на телефоне будет с ребенком находиться, чтобы ребенку не было страшно. Зачастую это длится вплоть до возвращения мамы. О чем мы с ним разговариваем так долго? Можем попросить рассказать о том, что он любит, и что-нибудь нарисовать. Ребенка ничуть не смущает, что мы не видим этого рисунка, у него возникает четкое ощущение, что мы рядом.


— Думаю, кроме того, что ребенок получает поддержку, у него этот опыт закрепляет алгоритм получения помощи, и в следующий раз, если будет трудно, он уже позвонит без сомнений.

— Да, конечно. Многие дети звонят в трудных ситуациях по знакомому телефону неоднократно.


— А если ребенок часто звонит с проблемой, что он один дома. Вы, естественно, можете предположить, что не все благополучно в семье. Есть у вас возможность повлиять на маму?

— Специалист телефона доверия, и это принципиально, не должен влиять на собеседника. Мы спрашиваем, когда ребенок в очередной раз звонит: «Хочешь, мы поговорим с твоей мамой о том, как тебе трудно ее дожидаться?» Если ребенок соглашается, мы попросим пригласить маму к телефону.


— Но регулятор этого вмешательства только ребенок?

— Да. Мы должны уважать его желание, его волю и личное пространство. Он эксперт по своей ситуации. Мы же не хотим ее ухудшить. Когда в семье происходит конфликт, о котором нам рассказывает ребенок, телефон доверия часто выступает посредником, который работает на взаимопонимание и примирение.

Часто обращаются подростки, которые жалуются на то, что родители не позволяют им жить так, как хочется. Мы объясняем мотивы поведения родителей, чтобы они стали понятны. Мы, по сути, переговорщики. Но сначала всегда говорим подростку: «Ты должен объяснить родителям, почему ты так настаиваешь на своем. Если ты хочешь, мы поговорим с родителями». Родители обычно соглашаются на диалог. Мы добиваемся того, что обе стороны идут на компромисс.


— А почему родителям так трудно бывает договориться с ребенком? Это вопрос страшной занятости, безразличия?

— Родители в большинстве своем поглощены тревогой за ребенка. Настолько сильно, что стремятся любой ценой уберечь их от опасностей, а в результате давят на него. Они выдвигают правила, которые неприемлемы для ребенка. Мы каждой стороне в спокойном режиме психологического консультирования объясняем мотивы поведения другой стороны. Предлагаем им составить договор на взаимных компромиссных условиях.


— Бывает, что не удается договориться?

— Более чем 20-летняя практика говорит о том, что это крайне редкий вариант. Однако обеим сторонам впоследствии трудно выдерживать условия, которые они сами определили. Но если хотят, то и с этим справляются. Для нас самое важное — научить ребенка и родителей договариваться.


— Какой возраст самый проблемный?

— От 14 и старше. Иногда бывают очень странные ситуации. Помню звонок 16-летнего мальчика, мама которого в 9 вечера заходила в его комнату и выключала свет, мотивируя это тем, что ему пора спать. Она заботилась о его здоровье, но делала это как тиран. Мальчик не знал, как ему быть. Удалось поговорить с мамой, объяснить, что это не метод.


— Это телефон для детей. Родители звонят на него?

— Очень часто. Приблизительно 40% звонков — от родителей.


— А родительские звонки о чем?

— О том же самом. О том, что не удается договориться. Родители иногда не знают, как справиться с ситуацией. Много звонков бывает в сентябре, когда выясняется, что домашний ребенок вдруг становится неуправляемым в школе. А это типичные проблемы адаптации. Многие дети так устроены, что им сложно адаптироваться. Им нужно помочь.


— С вопросами по поводу первого сексуального опыта звонят?

— Практически нет. Современные подростки всё узнают из интернета.


— А звонки, требующие немедленного реагирования? Такие бывают?

—Да, конечно. И мы обязательно вмешиваемся в ситуацию, когда жизни или здоровью ребенка что-нибудь угрожает. Помню звонок 8-летнего мальчика, который был один дома, когда сорвало водопроводный кран и вода заливала квартиру. Мы успокоили его и вызвали слесаря.


— Вернусь к суицидам. Мне кажется, что февральский всплеск этой проблемы — на самом деле не увеличение показателей статистики, а сфокусированность интереса прессы на проблеме.

— Пока скачка мы не видим. У нас, конечно, очень высокий уровень суицидов среди детей и подростков. Актуальность проблемы за год не выросла, и в прошлом году статистика была приблизительно такой же.


— Резонансным стало двойное самоубийство девочек из Подмосковья. Одна из них написала в записке, что боится, что за прогулы в школе будут слишком сильно ругать. Это, на ваш взгляд, действительно могло привести к катастрофе?

— Я думаю, что причина не только в этом. Это был просто повод. Но если бы они позвонили на телефон доверия, мы бы нашли выход, который и их бы устроил, и ситуацию разрешил.


— А что, действительно, неуспеваемость в школе может быть настолько травмирующей для ребенка?

— Представьте, да. Нам очень часто звонят дети, которые боятся наказания за двойку. Но ситуация становится особенно травмирующей, когда родитель может поднять руку на ребенка. Дело в том, что под страхом наказания ребенок начинает учиться хуже, а не лучше. Нельзя долго и хорошо работать под страхом. Когда ребенок отвечает у доски с мыслями, что его в случае прокола будут ругать, он обречен ответить хуже.

Есть и третья проблема, по которой звонят подростки, — это проблема принятия себя. Как принять себя, себе понравиться, понять, какое место в своей социальной группе я занимаю, принять свои особенности, разобраться с вопросами о смысле жизни. Очень хорошо, когда кто-то из родителей может об этом разговаривать с ним. Но это редкость. Как раз в этом возрасте обычно портятся отношения между подростком и родителями.


— А что отвечать, если, к примеру, звонит девочка, которая говорит: «А я некрасивая, и не знаю, как с этим жить». Как ей помочь?

— Можно спросить: «А для чего тебе важна твоя внешность? Давай выясним, для чего твоей внешности недостаточно?» Возможно, с ней надо говорить о сиянии внутреннем, которое делает любое лицо в восприятии других людей привлекательным. А этот ресурс у тебя закрыт, сказала бы я девочке, пока ты сосредоточена только на своем лице.


— Дети обычно идут на долгий разговор, им нужно выговориться?

— По-разному. Бывают очень короткие диалоги. Буквально в одну реплику иногда удается помочь ребенку. Консультант дает другой взгляд на ситуацию, и этого достаточно, чтобы найти выход.


— А дети отличаются от взрослых в общении с психологом?

— Они более серьезны, и доступ у них к серьезным темам ближе, прямее. Они не обманывают себя, они более правдивы сами с собой.

Принцип уважения к собеседнику — самый главный принцип работы телефона доверия. К нам, бывает, звонят и трехлетние дети, и этот принцип распространяется и на них.


— А малыши с чем звонят?

— Ну как? Вот я поссорился с братом. Или: мама говорит, что я непослушный. Как мне стать послушным?


— Чаще звонят дети из благополучных семей или из асоциальных?

— Звонят из любых семей по одной причине: есть трудная ситуация и нет взрослого доброжелательного человека, с которым это можно обсудить. От уровня внешнего благополучия семьи это не зависит.


— Какая, на ваш взгляд, самая серьезная проблема в организации телефона доверия в России?

— Это отсутствие стабильной рекламы. Случалось, что в дни, когда проходила реклама по телевидению, наши консультанты за 12 часов получали более 100 звонков. И мы понимали, что еще 500 детей как минимум не дозвонились. Большая популярность всплесками — это плохо.


— А что мешает на федеральных каналах давать этот номер постоянно?

— Как социальная реклама — он должен даваться бесплатно, и это может регулировать только руководство канала. С центральными каналами о регулярной рекламе единого телефона доверия пока не удалось договориться.

В 2010 году проходила общенациональная кампания по противодействию жестокому обращению с детьми. Кампания закончилась, и реклама телефонов доверия ушла с каналов.

К сожалению, в обществе нет понимания важности распространения этого телефона. А телефон доверия — это зачастую спасение жизни ребенка, ощущение надежности для него, уверенность, что общество его защитит.


— К телефону доверия, по моему наблюдению, отношение неоднозначное. Администрация школ, например, не стремится к тому, чтобы его популяризировать.

— Эти опасения излишни: дети ведь не называют ни номер школы, ни имен преподавателей, с которыми возник конфликт, не сообщают свои данные. Дети говорят о своей ситуации, а не об адресах. Ребенок не жалобу подает, он просит помощи.


— Родитель сам должен говорить ребенку об этом номере?

—На мой взгляд, да, потому что телефон доверия обеспечивает безопасность ребенка.